Сергиево-Посадский

Рекруты в Сергиевском Посаде

В московских архивах сохранились любопытные документы, иллюстрирующие одну из сторон жизни Сергиевского Посада в конце XVIII века. Речь идёт об исполнении населением рекрутской повинности — регулярного и принудительного набора в рядовой состав армии и флота. "Забривание" в рекруты часто сопровождалось жалобами, судебными разбирательствами, а также побегами и членовредительством. Одновременно с этим документы свидетельствуют о существовании реальных механизмов соблюдения законности в этом вопросе — случаи, когда потенциальным рекрутам и их семьям удавалось отстоять свои права, не единичны. Исследование на эту тему провела кандидат исторических наук, доцент МГУ им. М. Ломоносова Наталья ЧЕТЫРИНА.

"ПОРЯДОК БЫЛ НАРУШЕН"

Созданные Петром I регулярные армия и флот, в соответствии с веяниями времени, нуждались в специально обученном и готовом нести постоянную службу рядовом составе. Для крестьян, мещан и купечества рекрутская повинность была не личной, а общинной, то есть государство предъявляло свои требования не к конкретному человеку, а к обществу, указывая лишь число подлежащих сдаче рекрутов. Служба была долгой и исчислялась годами: в конце XVIII века, например, рекрутов забирали на 25 лет.

Осенью 1782 года, через несколько месяцев после придания Сергиевскому Посаду статуса города, было объявлено об очередном рекрутском наборе. Штатные служители Лавры эту повинность не несли. Купечество обычно официально откупалось деньгами. Оставались мещане и крестьяне, из числа которых и надлежало выбрать будущих солдат.

Однако в тот год обычный порядок был почему-то нарушен. По приказанию Московского экономического директора Ильи Ивановича Энгель-гарта, которое было передано в ратушу Сергиевского Посада, купечеству не было дозволено внести деньги: рекрутов предстояло сдать натурой. В результате служить пошли купеческий брат Прокофий Матросов и купеческий сын Яким Кос-точкин. Оба были женатыми и имели детей. У Матросова сыновья "Андрей 5 лет, Михайло 1 году, Семён 7 недель; у Кос-точкина — Яков 2 лет, Михай-ло 1 году, Василей 2 месяцев".

Обычная практика определения очерёдности учитывала многие параметры — одинокость или многосемейность, наличие в семье ранее сданных в рекруты, проступки или заслуги перед обществом. Мещанский староста информировал ратушу о назначенном по очереди или по мирскому приговору рекруте, а также о назначении ответственного за его сдачу. Избранного молодого человека сразу же изолировали, сковывали по рукам и ногам цепями или колодками и помещали под надёжным караулом. Ещё в 1719 году очевидцы писали, что "когда в губерниях рекрут зберут, то сначала из домов их ведут скованными, а приведши в город, держат в велицей тесноте по тюрьмам и острогам не по малу времени". Такие меры были официально запрещены, однако массовое бегство будущих солдат не оставляло выбора.

"ПОДЛИННО ОДИН МУЖЧИНА"

Рекрутские наборы в Сергиевском Посаде хорошо иллюстрируют некоторую обоснованность таких жёстких действий. Так, определённый в рекруты в 1782 году мещанин Матвей Марков сбежал из-под караула, хотя и содержался в железах. Службы пытались избежать и с помощью членовредительства. В тот же призыв "по доставшемуся от мещан жеребью" служить предстояло мещанину Петру Симонову, однако у него "правой глаз оказался незнаемого отчего поврежденной".

Подобных историй в документах разных лет сохранилось немало: мещанский сын Андрей Дружинин отрубил себе палец, у назначенного в рекруты Петра Николаева "вдруг не оказалось 6 зубов", у содержавшегося в железах цехового Андрея Бокова повредилась левая рука.

Выборы рекрутов нередко сопровождались конфликтными ситуациями. В 1882 году одним из нарушений принятого порядка стала отдача на службу вне очереди Андрея Семёнова — единственного сына бо-быльской вдовы, которого сразу же взяли под стражу. Ратуша рассмотрела жалобу матери, вызвала мещанского старосту и четырёх свидетелей. При рассмотрении дела было отмечено, что "мещанин Семёнов в своём семействе состоит подлинно один мужчина, подозрительных причин также и в неплатеже доходов недоимки не показано. А потому ратуша

и не находит основательного резону к содержанию ево под караулом, и к отдаче в рекруты освободить".

В 1788 году, мещане Михаил, Егор, Андрей и Тимофей Дружинины опротестовали в ратуше решение о назначении одного из их семейства в рекруты. При этом оказалось, что "помянутые мещане Дружинины значатся разносемейными и двойниками, а потому и с них рекрута взыскать и не следует".

Собственное "одиночество" и своевременную уплату всех податей цеховой Андрей Боков приводил в качестве аргументов несправедливости ("безвинности") своего назначения в рекруты. По этой же причине в 1790 году мещанка Прасковья Бурдуньина просила числить при рекрутских наборах её детей порознь, т. к. жили они разносемейно каждый своими домами и торг производили каждый врозь. А в 1789 году мещанка вдова Василиса Малютина просила освободить от рекрутчины своего пасынка Ивана Степанова "яко одина-кого".

"ЗА ПЬЯНСТВО И ОЗОРНИЧЕСТВО"

Кто же обычно попадал в рекруты? Мещанское общество стремилось в первую очередь избавиться от "людей подозрительных", т. е. нарушающих общественный порядок, не   выплачивавших подати, имевших долги по векселям. Таких людей отправляли служить вне очереди. В документах сохранились конкретные примеры. Так, за недоимку в восемь рублей мещанин Андреев "содержался в ратуше в цепи восемь недель" и за этот долг был отдан в рекруты, хотя остались без всяких средств к существованию его мать, жена и трое малолетних детей. За "озорничество и пьянство" в 1789 году был назначен в рек-

руты мещанин Бахтин. В 1790 году за распутное житьё приговорили к отдаче мещан Матвея Железова, Александра Свеш-ницына и Ивана Гаврилова, а мещанин Пётр Иванов с сыном Иваном были отданы за пьянство в зачёт будущих наборов.

Уход на службу, впрочем, не освобождал от выплаты долга, хотя в некоторых случаях это бремя принимало на себя мещанское сословие или родственники рекрута. Но чаще бывало наоборот: семьи и близкие солдат сами нуждались в материальной поддержке общества. Многие из них были не в состоянии платить подати, и эта недоимка равномерно распределялась между оставшимися платёжеспособными мещанами.

УКЛОНИСТЫ

Одним из способов ухода от повинности была возможность откупиться или нанять вместо себя другого рекрута. В 1790 году посадский мещанин Артемий Горин заключил с мещанским обществом договор о "нетребовании с него и детей рекрут на 20 лет за полученные от него, Горина, в общественную сумму 200 рублей".

Возможность уклонения от участия в рекрутской раскладке предоставляла и приписка в купеческое сословие. По этой причине в купечестве формально оказывались не только занимающиеся торговлей люди и даже не всегда состоятельные. Например, в 1784 году купец Василий Бакланов "процентные деньги выплатил с великой нуждой по взятии у него некоторого женского платья".

Мещанское общество пыталось бороться с подобной практикой. В 1788 и 1789 гг. мещанский староста Фёдор Бурдуньин обращался в ратушу с прошениями "о незаписывании из мещан в купечество тех, кого следует в следующий рекрутский набор отдать". По предложению ратмана (выборный чин в городской ратуше. — Ред.) Коптелина просьбу было решено уважить, однако принятие такого решения противоречило общероссийскому законодательству, на что впоследствии и было своевременно указано.

Принадлежность к купеческому сословию не всегда могла дать стопроцентную гарантию от рекрутчины. В 1783 году купеческий сын Ильичёв в пьяном виде жестоко "безвинно" избил свою жену, дочь местного крестьянина. Родители обратились в ратушу с жалобой на зятя и освидетельствовали побои. Жалоба была признана обоснованной, за недостойное поведение виновника записали в мещане и сдали в рекруты, несмотря на жалобы его отца в вышестоящие инстанции. Жене в итоге пришлось возвращаться в родительский дом без имущества — судя по всему, речь шла о приданом, которое не отдал свёкор, но на которое у родителей женщины сохранился реестр.

Подготовил Михаил Жохов