Пушкинский

Себастьян Аларкон: я решил остаться в России...

Культура — 13 Февраля 2014, 22:11

В восприятии многих в России чилийское кино — это известный советский режиссер, сценарист и художник Себастьян Аларкон. Родившийся и выросший в Чили, он в 1971 году за государственный счет был отправлен в Москву учиться во ВГИКе. Здесь он и остался после того, как к власти пришел Пиночет, и долгие годы успешно работал: снял «Ночь над Чили» (специальный приз на Х ММКФ), «Санта-Эспе-ранса», «Падение Кондора», «Ягуар» и ряд других картин. В 1998 году, после 30-летней разлуки, он возвратился на родину. Однако связи с Россией не терял — скоро на экраны выйдет его новая работа — молодежная драма «Косухи», сценарий которой он написал вместе со своим давним другом — известным российским сценаристом и режиссером Александром Адабашьяном.
— За полтора десятилетия вы, Себастьян, будучи режиссером с мировым именем, сняли на родине всего лишь два фильма — «Фотограф» и «Безухий»...
— Тому есть объективные причины. Мы так и не смогли сформировать киноиндустрию. У нас очень маленький рынок, и потому наши картины по определению не могут окупиться. Чилийский зритель, воспитанный на голливудской продукции, на 98 процентов поглотившей рынок, их не смотрит. Они если и имеют успех, то лишь за границей, но это в основном фестивальный успех. Государственное финансирование обычно обеспечивает проект менее чем на 50 процентов. Остальные деньги режиссер (зачастую он еще и продюсер) ищет сам — нередко в собственном кармане, экономя абсолютно на всём. Говорят: чтобы творить, художник должен быть голодным. Это о нас, делать кино в Чили — акт самопожертвования. Мы вкладываем в свои фильмы не только душу, но и семейное благосостояние. Чтобы довести начатое до конца, обстоятельства вынуждают тебя тратить все личные сбережения, продавать из имущества всё, что только можно продать, занимать везде, где только можно занять. Поэтому занимаются там
кино только люди, фанатично преданные своей неблагодарной профессии. «Фотограф», вы удивитесь, обошелся всего в 70 тысяч долларов, и из них 40 тысяч — мои личные деньги. Вы могли увидеть в титрах, что я и режиссер, и продюсер, и сценарист, и художник, и ассистент, и это не потому, что не доверяю профессионалам и что очень хотелось стянуть на себя одеяло — надо было максимально ужать расходы. Мне очень помогли мои друзья из России. Сценарий я написал вместе с Александром Адабашьяном, а снимал картину Ломер Ахвледиани.
— Почему вы привезли в Москву именно «Фотографа», а не последнюю свою картину? Обычно последний ребенок — самый любимый...
— У меня, представьте себе, не было выбора: «Безухий» был закончен еще годом раньше, но у меня не было денег, чтобы сделать хотя бы одну копию!
— Опять в производство вложили все свои сбережения?
— Абсолютно всё, до последней копейки! Картина историческая, и потому дорогая...
— Тема военного переворота для Чили до сих пор злободневна?
— До сих пор, хотя прошло уже много лет. Это страшный шрам в национальном самосознании, не уверен, что он когда-нибудь исчезнет. Этот шрам до сих пор разделяет народ пятьдесят на пятьдесят. Одни — за Пиночета, другие — против. В моем понимании — это трагичнейшая страница в истории Чили.
— С годами ваше отношение к Пиночету изменилось?
— Не изменилось. Да, он избавил страну от бездны развала, в которой она оказалась за годы правления Альенде, оздоровил экономику. Но методы — насилие, убийства, зверства, которыми это достигалось, категорически не приемлю. Я не могу ему простить и того, что он до того опустился, что запустил руку в государственный карман. Правда, когда я сказал однажды своим русским друзьям, что он украл 23 миллиона долларов, они удивились: «Всего-то?» Но, по чилийским меркам. это огромная сумма, для нас такого размаха коррупция — дикость.
— Лично по вам, по вашим близким режим Пиночета как-то ударил?
— По семье — нет, а по мне ударил. После фильма «Ночь над Чили» и еще нескольких картин, в которых речь шла о тех кровавых событиях, я оказался в черном пино-четовском списке и тем самым лишился родины. Если бы я раньше вернулся в Чили, моя судьба и кинематографическая карьера сложились бы совсем по-другому.
— Как вам перемены, которые произошли в России?
— Уехав, я продолжал жить жизнью России — слава богу, есть Интернет, есть российские друзья, с которыми не терял контактов. И если сравнивать с советскими временами, демократии сейчас куда больше. И я видел, как меняется облик русского человека.
— В каком смысле?
— Русские становятся более прагматичными. Под влиянием социальных и экономических проблем они несколько ожесточились. Но всё равно я убежден, что если получше к ним присмотреться... Русский человек может быть грубым, пьяным — но всё равно внутри этого человека есть доброе начало. Вы не потеряли этой доброты, которая веками передавалась из поколения в поколение. Вы, мне кажется, недостаточно цените то, что у вас есть, вашу культуру, прежде всего. Культурные корни помогают вам держаться в условиях сильнейших потрясений,
выпавших на долю страны, помогают сохранить гуманистические ориентиры и не дадут погибнуть.
— Вы себя еще ощущаете русским режиссером?
— Безусловно. Но всё же во мне есть крупинки острой чилийской приправы. Я воспитывался и до сих пор воспитываюсь на великой русской литературе, на великой русской музыке, на великом русском кинематографе.
— Что вас сейчас связывает с Россией?
— Очень многое. И прежде всего — семья, мои дети. Я был трижды женат, и каждый раз — на русской. Русский язык стал для меня родным — я давно уже и думаю на русском. Дома — как в России, так и в Чили — мы говорим только по-русски. Мой самый близкий друг — Александр Адабашьян. Я очень многому у него научился — и как сценарист, и в житейском плане.
— В титрах «Фотографа» промелькнула фамилия Дениса Аларкона-Рамиреса...
— Это мой сын от второго брака — ему 29 лет, он уже известный в Чили оператор. У него две фамилии: в российском паспорте — Аларкон-Рамирес, а в чилийском — Аларкон-Яковлев. Дело в том, что по чилийским законам дети носят фамилию и отца, и матери. У нас, кстати, с Татьяной по-прежнему хорошие отношения, хотя мы очень давно расстались. Она замечательная женщина. И со всеми моими тещами у меня хорошие отношения — они меня любят, и я их люблю, и это тоже меня как-то привязывает к России.
— В Чили не собираетесь возвращаться?
— Нет. Я решил остаться в России. Половину жизни я прожил в Москве и здесь я больше себя чувствую дома, чем на родине. Я сделал свой выбор, несмотря на кризис и туманные перспективы в режиссерской карьере. Мне здесь комфортней. Возможно, в ваших глазах это парадокс, но мне даже московский климат нравится. Мне нравятся москвичи — да всё, всё мне нравится! За десять лет в Чили я написал 18 сценариев, но смог снять только два фильма — и в страшных мучениях. Да за это время в России мог снять пять, а то и шесть картин. В Чили я существовал, а здесь живу, чувствую себя помолодевшим, полным сил и энергии. И это прекрасно!
Беседовал Геннадий БЕЛОСТОЦКИЙ


Версия для печати