Люберецкий

Чему научил географ?

Культура — 21 Ноября 2013, 10:02

Когда со всех сторон слышится <Географ>, <Глобус>, <Хабенский>, волей-неволей начнешь спрашивать у друзей-приятелей: <А нет ли у вас книжечки почитать?> С одной стороны, название в духе Венечки Ерофеева - <Географ глобус пропил> - настораживает, а с другой - не будет Костя Хабенский сниматься в чем ни попадя (по книге снят одноименный фильм).
И милые друзья-приятели тут же приволокут и оставят на твоем столе книжку Алексея Иванова в орнаментальной обложке. Ты неосторожно откроешь ее во время рабочего дня, и он тут же закончится. Больше скажу: и коллегам работать не дашь, фыркая, давясь от смеха и цитируя уж самое невозможное.
<Контролер глянул на билетики и злобно укусил каждый из них никелированной машинкой:
- Ваш билетик, молодой человек, - сказал контролер, нервно пощелкивая никелированными челюстями:>
Первые страниц двадцать читаешь, разрываясь между сюжетом и стилем, не в силах выбрать что-то одно: восхищаешься, смеешься, возвращаешься и перечитываешь снова.
<Женщина оказалась обращенной к Служкину спиной, и это вызывало у нее видимое даже по спине раздражение. Однако развернуться в менее тициановский ракурс она не пожелала:>
К <алексееивановскому> ракурсу надо привыкнуть, чтобы в конце концов уже последить за сюжетом, перестав упиваться необычностью языка. Главный герой - Виктор Служкин - поможет, пересыпая свою речь тем, что обычно называют шутками-прибаутками. Сначала их пытаешься осмыслить, потом - пропускаешь походя, а в конце они уже надоедают. Примерно то же происходит и с <орнаментом>: к середине книги я притомилась и слегка увязла в том, что обычно называют <описаниями природы>. Орнамент стал мешать, несмотря на всю красоту и необычность метафор (образов, сравнений - что там еще в арсенале литературоведов?).
<Вечер сгустил все краски, в цвета тропических рыб расписал хвосты и плавники облаков. Дикий огненный край неба дымно и слепо глядит на нас бездонным водоворотом солнца>.
Солнце, рыбы, дикое небо, водоворот - о господи, мне много! Мне хочется понять, что происходит с <зондеркомандой> и их учителем географии Служкиным. Мне хочется подумать, куда я иду вместе с автором, замечая знакомые <вешки>: <Поступаю правильно, а получается дрянь>, <Я хочу жить как святой>, <Не хочу становиться залогом счастья для кого-то, и не иметь кого-то в качестве залога своего счастья>, <Я как мог старался, чтобы отцы (мальчишки - прим. авт.) стали сильнее и добрее, не унижаясь и не унижая> . Но как только мы с автором пускаемся в рефлексию, вся правда текста пропадает. Не очень верю я Служкину с его любовью ко всему миру, а не к жене или к Маше, не верю автору, да и себе - не слишком, когда закрываю книжку (о! получилось, как у главного героя - прибауткой). Пахнуло Достоевским, а этого автора оставляю другим читателям и почитателям.
Финал печален: <Слева от него (Служкина - прим. авт.) сидел кот. Прямо перед ним уходила вдаль светлая и лучезарная пустыня одиночества>. Может, и к таким финалам просто не привыкла? Куда лучше: <Жили долго и счастливо:>, ведь про эту самую пустыню я и сама знаю, без Алексея Иванова: Но про такие взаимоотношения взрослого и подростков - не знала, про такой способ изложения своих мыслей - тоже. Да и зацепка из <вешек> осталась - про то, что книги не воспитывают - учат теории, а воспитывает - только жизнь. Спасибо за формулировку.
Кстати, тем, кого возмущал сериал Гай Германики <Школа>, <Географа:> лучше не открывать - опасно для здоровья.
Р.S. Служкин в исполнении Хабенского влюбил в себя окончательно и бесповоротно. Пьяница, разгильдяй, социально какой-то там неправильный, по общепринятым оценкам, по факту он и вправду не лишен не скажу святости, скорее - нездешности. Он - видящий, и оператор мастерски это показывает, замедляя иногда ритм съемки: помните бумажку, тонущую в воде? Он и живет так, как сплавляется по реке: отдаваясь потоку, но прикладывая максимум усилий на порогах. И еще: ему не слишком важна оценка окружающих. Не то чтобы он с ними не считается (еще как считается!), но у него точки отсчета другие - космические, что ли, - видящий же! Главное не в том, чтобы заработать авторитет у <отцов>, например, а в том, чтобы они научились отвечать за себя сами, проходить пороги. <Когда он со скалы смотрит, как пацаны проходят порог, он как перед господом богом на Страшном суде стоит:> - сказала моя подруга. Может, потому и Служкин? Служит:
Марфа Кусакина

Версия для печати