Люберецкий

Разлучение наше мнимо

Ромка, обаятельный четырехлетний мальчуган стал вроде «своего» в МЕГА «Белая дача». Болтался среди покупателей, озабоченных и недовольных ценами. Когда желудок сводило от голода, подходил к столикам многочисленных кафе, доедал остатки пищи. Иногда, сжалившись над малышом, посетители угощали свежей едой. И обязательно ругали его родителей, не со злом, а как бы по обязанности: ребенок, мол, без присмотра.

Мама иногда забирала сынишку, но потом, как надоевшую обузу привозила, оставляла его и опять мальчик жил своей не по годам взрослой жизнью среди людского шума, блеска витрин, теплых детских площадок. Никому не нужный ребенок все чаще попадался на глаза служащим торгового центра. Как-то в очередной раз прилетела «ночная бабочка», которая доводилась Ромке мамой. Да, одежда и «боевой» раскрас подтвердил догадку местных работников. Она и не каялась, легко отреклась от сына и запорхала в свои неведомые райские кущи, замешанные на грязи и пошлости.

Мальчика определили в приют посёлка Томилино, что на улице Карамзина. Правда, согласно искушению к переименованиям он называется «Люберецкий социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних». Директор – Елена Игорьевна Каменкова считает это название оправданным. А по мне уж больно казенное, холодное. Ведь приют – имеет смысл приютить, обогреть, спасти от опасности. Именно этим и занимаются здесь все сотрудники.

– У Ромки был маленький рюкзачок, с которым он не расста-вался,– с улыбкой вспоминает заместитель директора по воспитательной и реабилитационной работе Лариса Дмитриевна Зимина. – И что он там только не хранил: конфеты, карандаши, календарики. Очень любил меняться. Но, обязательно себе выбирал что получше, а взамен предлагал похуже.

– Он, словно часть взрослой жизни уже прожил,– подключается к разговору Елена Игорьевна. Мальчик умел все. Знал, как надо себя вести. В его-то возрасте, будто старичок маленький. Понимал зло и добро. Жизнь научила. Мы его обожали. К счастью, ребенок обрел семью.

Ярко-желтого цвета приземистые строения, раскрашенные цветочной каймой, растворяют ранние сумерки, становится спокойно, светлее. Словно кусочек солнечного полотна обнял эти стены, чтобы в любую погоду обогреть теплом тех, кому судьба послала тяжелые испытания. Сосны шумят где-то в вышине о своем. Вокруг солидные коттеджи. И вряд ли кому из владельцев богатых усадеб известно, что за этим невысоким забором вытирают слезы обиженным, кормят голодных, отогревают замерзших.

Сейчас в центр оформляют брата и сестру. Их отец умер. Мать из Калужской области приехала в Подмосковье. Нанялась к пожилому человеку сиделкой, с тайной надеждой «усидеть его до смерти». Однако хозяин квартиры, нуждающийся в помощи, не намерен был терпеть пьянки, аморальное поведение женщины и попросил ее «вон». Постоянное состояние «перенедопития» и без утерянного паспорта говорило потенциальным работодателям – кто перед ними.

Устроившись с детьми в заброшенном гараже, чуть ли не счастливицей себя считала. Но голод, холод, людские взгляды – то, отчего не уйти. Добрые люди посоветовали бедолаге написать заявление в управление соцзащиты о своей трудной жизненной ситуации. Написала. Теперь хоть детям надвигающаяся зима не страшна. Из отделений участковых социальных служб приходят утешительные новости: вроде бы мама этих подростков ищет работу, пить бросила. Дай-то бог! Комната, где дети на время разлученные с родителями, шесть раз в день принимают пищу, устроена по-домашнему уютно. На окнах веселые, с ламбрекенами занавески, малиновые дверки шкафов, скатерти с ярким цветочным принтом. А в глубоких ящиках разные вкусности для ребятни: апельсины, яблоки, конфеты. Здесь, в не менее просторном зале дети занимаются и слушают музыку, смотрят мультфильмы, играют.

– Мы полностью на государственном обеспечении,– комментирует Елена Игорьевна, – питание, медицинское обслуживание, отдых, одежда – на все выделяются средства из областного бюджета.

– А спонсоры? Осматриваю многоэтажные коттеджи вокруг, подозревая их владельцев в щедрости.

– Практически нет. Оксана Федорова не оставляет нас без внимания, благодаря своему фонду «Спешите делать добро». И мы очень благодарны ей.

К вечной проблеме отцов и детей прибавилась еще одна: отцов без детей. Бросают.

Но вернемся в приют. Директор показывает мне работу одной из девочек, картину на которой изображено красивое лицо молодой женщины и вплетенные цветы в русые волосы. Такой она хотела бы видеть свою маму, лишенную родительских прав.

Центр ничем не напоминает казенное учреждение. Разве только охрана у ворот. На лужайке во дворе игровая площадка и спортивная: с гирями, гантелями, турником.

Своя теплица кормит натуральными, без химических «радостей» овощами. И дети с удовольствием копаются в грядках, поливают, радуются первым проклюнувшимся росткам. Правда, в зависимости от времени нахождения в этом ласковом доме, не всегда удается погрызть огурчик, который вырастил.

– Если в течение года родители не исправляют сложившуюся ситуацию, мы не вправе далее держать ребенка у себя. Он меняет социальный статус, а следовательно уходит в детский дом или интернат. – Поясняет Елена Иго-рьевна.

Рядом со мной присела худенькая голубоглазая девочка Настя. Когда заговорила, словно от горного родничка утренней свежестью и чистотой повеяло.

Мамы давно нет, умерла. Отец из-за ошибки врачей потерял зрение. Инвалид первой группы. А ему всего 41 год. К счастью один глаз хоть немного видит. Но не по этой причине Настенька здесь. В отчий дом пришла чужая женщина с ребенком. Это не беда. Но подруга начала отца к стакану приучать. «Пошли выпьем» – это словосочетание практически постоянно звучало в доме. Настя уже не нужна стала отцу. В школе заметили, что с девочкой творится неладное. Когда все выяснилось, она поступила в центр-приют. Девочка мечтает стать профессиональным тренером по конному спорту. Сама с удовольствием им занимается.

– Я подхожу к лошади, увижу ее глаза и сразу же пойму: добрая она или злая, – с улыбкой делится Настя.

– А каких лошадей любишь: спокойных или с норовом? – спрашиваю.

Конечно, норовистых. Меня несколько раз лошади «несли», но всегда получалось их обуздать, затормозить..

Скоро Настю заберет к себе тетя в Москву. Она ждет этого, а об отце сказала, что видеть его не хочет. Но…любит.

В феврале, когда завывало не на шутку и от крепкого мороза ломило зубы, двое мальчишек в тонюсеньких курточках переходили улицу в посёлке Красково, в направлении к магазину. Там они попрошайничали.

Оказалось, приехали с мамой из Башкортостана. Она работала на Люберецком рынке. Потом осталась не у дела. Поселилась с детьми на заброшенной, полуразрушенной веранде. От холода спасались в тряпье. Хотя какое там спасение.

Ее сын лет четырех-пяти Тёмоч-ка еще плохо говорит. Но сказал, что хочет забрать домой красный плетеный цветок и бумажную бабочку, которые стояли в кабинете директора. А еще ему снится снег, но он не играет в пушистой и легкой сказке зимы: он замерзает. Да и дома нет. Живут, спят в подсобке магазина на полу. Теперь вот здесь, в приюте. И малыш уверенно говорит, что завтра за ним придет мама. Рассказывает, что она принесла ему бананы и яблоки.

Под патронажем Люберецкого социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних сейчас находится около 300 детей. С ними работают отделения участковой социальной службы, социально – правовой помощи, психолого-педагогической помощи. Кроме прочего в Люберцах, на ул. Льва Толстого функционирует отделение дневного стационара.

Скоро будет открыта сенсорная комната. Она поможет детям избавиться от навязчивых воспоминаний, снимет тревожность, страх.

Здесь почти живут настоящие профессионалы, знающие и умеющие помочь семье в реабилитации. И задача у них сложная: как в нынешнее непростое время не допустить социального сиротства. Укрепить понятия в обществе, что ребенок и семья неразделимы.

И пусть детворе снится снег, который не заставляет дрожать от холода, а смеяться, радоваться ему, играть в снежки, лепить снежных баб и слышать, как мама-мамочка зовет домой.

Алла ГРИЦ

Фото из архива Люберецкого социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних